Алхимик с боевым дипломом - Страница 32

Я вынул из тайника книгу, он осмотрел ее, полистал, изучил защитные заклятия. Его лицо приобрело деловое, сосредоточенное выражение, и, что характерно, местоположение тайных знаков он находил гораздо быстрее, чем я.

– Почему его убили, я и так скажу, – пошлепал губами Ларкес. – Это список со «Слова о Короле», очень старый. Я бы даже не исключил, что перед нами оригинал.

– Продолжай.

Он вздохнул, то ли удивляясь, то ли насмешничая (несоответствие признаков эмоций напрягало):

– Это самая древняя рукопись в мире, точной датировке не поддается. Предки считали, что в «Слове о Короле» содержится вся правда о происхождении потусторонних сил, так сказать, записки демиурга. Согласно той же легенде, если «Слово» будет прочитано белым, то мир окажется в страшной опасности, но это сомнительно – рукопись совершенно непереводима. Существовало несколько старых списков, но знатоки уверены, что для прочтения пригоден только оригинал.

Тут мне живо припомнилось поведение Шороха – он ведь не может читать, только воспроизвести воспоминания, связанные с конкретным предметом.

– Лет двадцать назад рукопись была объявлена национальным достоянием, но правительственным агентам не удалось выяснить, у кого конкретно она находится. Учитывая назначенную выкупную стоимость, на «Слово» началась настоящая охота, появилась масса фальшивых списков, потом к поискам подключились Искусники, и полилась кровь.

Опять Искусники! Это поразительно, как они умудряются постоянно путаться у меня под ногами. Ларкес многозначительно постучал пальцем по обложке:

– Неважно, список это или оригинал, убить могут и за то, и за другое. Пять лет назад, на пике интереса к «Слову», нападения на коллекционеров полиция смогла остановить только при помощи некромантов. Восемнадцать жертв! Я активно не рекомендую вам показывать рукопись специалистам и вообще выражать интерес к древней литературе.

– Пофиг литературу, – я достал письмо и обертку, – тот, кто это послал, может знать имя заказчика.

Ларкесу не пришлось наводить справки, чтобы понять суть ребуса.

– Полагаю, вам нужен букинист, как-то связанный с садоводством, живущий в месте, на которое указывает комедия о Пьеро, – предположил маг-аналитик, – обратный порядок смыслов менее вероятен, так как слишком прост.

– Сделаешь – будет тебе отчет. Но собственным именем не подпишу!

– Это несущественно. Вы образованный человек и легко соберете материал, необходимый для первичного анализа. – Ларкес в предвкушении потер руки. Что-то он слишком рано радуется! – Я приду завтра, часам к трем. В это время на улице мало народа.

– Как войдешь?

Тут он поманил меня к кладовке и показал в ней потайную дверцу, предположительно выводящую на лестницу в подвал.

– Некоторые маги отказываются жить там, где нет запасного выхода, – хмыкнул он (наверное, это обозначало смех), – но остальным, – кивок в сторону окна, за которым развлекались вояки, – знать об этом необязательно.

Тут я был с ним совершенно согласен: не хватало еще, чтобы меня атаковали с двух сторон.

Той ночью мне приснилась река, ее могучее, неторопливое движение, зеленовато-прозрачная толща вод, холодно-влажное прикосновение потока. Она текла мимо меня и сквозь меня, это завораживало. Потом меня посетила странная идея, вероятно, навеянная алхимическими навыками: если вода настоящая, я могу попробовать плыть. Все мое естество рванулось наружу и вверх, видение распалось и больше меня не беспокоило. Возможно, белого такой сон натолкнул бы на гениальное прозрение, а я, проснувшись, понял, что от столичной экзотики меня уже тошнит.

Однако кровная месть превыше всего! Того, кто покусился на жизнь моих родственников, ждет ужасная смерть, и ни один патологоанатом не скажет, от чего именно. Я старательно рассовал по карманам кульки, фунтики и крохотные шарики с ядовитым содержимым, чтобы в нужный момент быть во всеоружии. К сожалению, повод для их использования пока давали только сослуживцы.

Фелистер отчаянно не хотел снимать для моего мотоцикла нормальный охраняемый склад (знаю – дорого, оплата почасовая и ответственность придется брать на себя), а в министерском гараже оставлять агрегат было опасно – слишком много народу там ходит, слишком слабые замки и почти никакой охраны. Меня в принципе устраивало, что транспорт будет под рукой, но для порядка я все равно поскандалил, красочно описав творящийся у гостиницы беспредел, и обругал министерские порядки дурдомом.

В номер возвращался с чувством победителя.

Ларкес из-за шторы внимательно следил за происходящим на улице. Я подошел – армейские пытались крючком на леске сдернуть с топливного бака крышку.

– Что они там ищут?

– Не знаю, пойди спроси. Может, они решили, что внутри плотва!

Я захватил из столовой стеклянный графин с холодным чаем и теперь жестом пригласил Ларкеса за стол.

– Узнал что-нибудь?

Бывший координатор дернул мордой.

– Тамур Хемалис, букинист, живет на улице Мэтра Кьеберсена, того самого, что написал комедию о Пьеро, – Ларкес не надеялся на мое образование, – в доме с оранжереей на крыше. В махинациях со «Словом о Короле» замечен не был, прирабатывает переводом с языков империи. Год назад имел проблемы со здоровьем, проще говоря, старика сильно избили. Больше ничем не примечателен.

Бинго! Белый, подвизавшийся в переводе са-ориотских пиктограмм, вполне способен называть себя «ничтожным мастером зеркал» – эти ненормальные имперцы даже пишут справа налево.